Ночь. Темно. Двенадцать.
Бьют часы, что на стене.
Все уснули, только лампа
Тускло светит на стене.
За столом сидит девчонка
Восемнадцати годов.
Тихо плачет - несмышленка -
Подвела ее любовь!

Парень с дуру посмеялся
Над девичьей простотой.
Вдоволь грубо надругался,
Чтоб забыла про покой.
"Позабудь! - твердят подружки, -
Это вовсе не беда!
Встретишь друга ты получше,
И полюбишь навсегда!"

Невдомек подружкам этим,
Как горька была любовь.
Плачет девочка, ведь знает:
Не полюбит больше вновь!
И зачем ей эта мука?
Для чего страдать теперь?
Как горька была разлука,
А любовь еще горчей!

Полоснула острой бритвой
По своей руке…
Кровь стекала алой струйкой
Лужицей к ноге…
Все проснулись. Та же лампа
Тускло светит на столе.
День настал. Опять двенадцать
Бьют часы, что на стене.

У стола лежит девчонка
Восемнадцати годов.
В луже крови - несмышленка -
Подвела ее любовь!!!

Она плакала. Сквозь ресницы,
Сквозь подушку, потёкшую тушь,
Поцелуи, забытые лица
И Луну в отражениях луж.

Отрицает сердце разбитое
Эту горькую правду и ложь,
Чашу бед, до конца не испитую…
Любишь? Нет? Не любишь?.. Ну что ж…

Что же делать девчонке обиженной?
Ведь ещё далеко до утра…
Позабыта. Любовью унижена.
И на грани зла и добра.

Мысли чёрным демоном бесятся,
Прогоняя целительный сон:
Наглотаться чего-то?.. Повеситься?..
Или просто - шагнуть за балкон?..

Скоро высохнет то, что накрапало,
И исчезнет вся боль от обид,
А пока - она просто плакала,
Она просто рыдала навзрыд…

- Скажи, а чайки тоже плачут,
Когда их море предает? -
Спросила девочка у мальчика,
Когда весной кололся лед.
Деревья на ветру качались,
И он ответил на вопрос:
- Чайки разбиваются о скалы,
Когда их море предает…
Летели годы, словно ветер,
Летели, оставляя след.
И вот, они уже не дети,
Им стало восемнадцать лет.
О люди, как они любили,
Такой любви никто не знал!
Когда над ними вьюги выли,
Огонь любви их согревал.
И вот настал день белой свадьбы,
Холодной раннею весной,
Невеста в белоснежном платье
Пришла к любимому домой.
Лишь за порог она ступила -
Любимый у двери стоял
И, никого не замечая,
Другую нежно целовал.
На свете нет сильнее боли,
Она ступила за порог,
Глаза наполнили ей слезы,
Шептали губы: «Как ты мог?»
Она стояла у обрыва,
Вдруг закружилась голова,
Она рукой глаза закрыла,
Из детства вспомнила слова:
- Скажи, а чайки тоже плачут,
Когда их море предает?
- Чайки разбиваются о скалы,
Когда их море предает…

Ты говорил тогда так много,
А я просила помолчать.
Просила – подожди не много,
Просила просто подождать!

А ты хотел слов оправданья,
И вот забвенья час пробил…
Он превзошел все ожиданья,
И ты тогда меня спросил:

«Скажи мне, почему так стало?
Зачем мы соримся опять?»
Ты знаешь, просто все пропало,
А я просила просто подождать…

Всё начиналось, как в кино:
Дым сигарет, друзья, вино,
Хмельной полуночный шабаш,
В руке дрожащий карандаш,
Полёт ресниц, помады след,
Юнца наивного букет.
Ну, словом жизнь - сплошной бардак:
Всё удовольствие за «так».
Она доверчива, а он
Был только в зеркало влюблён.
Красив, галантен, не простак,
Он тоже всё хотел за «так».
Случайность встреч, улыбка глаз,
Её судьба решилась в раз.
Несвязность фраз и бархат роз,
Красивых глаз немой вопрос,
За дверью ночь, приглушен свет,
Горячих губ живой ответ
Она решила - это рай.
Нет,- прошептал он.- Жизни край.
И он ушёл, а ветер выл.
Он в ночь ушёл и всё забыл.
Она ждала, забыт шабаш,
Сточился тонкий карандаш,
Помады след исчез давно,
Безвкусным кажется вино,
Друзья нашли других подруг,
Бесцветной стала жизнь. И вдруг -
Как вестник счастья - телефон,
Сто двадцать пульс! О Боже, он!
Прости, прошу тебя, прости,
Я больше не могу нести
Свою печаль. Свою беду.
Прости, я больше не приду.
Она молчит, в глазах туман,
В мозгу слова: Прости, обман.
Он что-то непонятное твердит,
Он знал давно: диагноз - СПИД.
Как СПИД? В ушах кошмарный звон,
Летит в окошко телефон.
В груди грохочет, как набат
Он виноват, он виноват!!!
Он знал давно, он знал в ту ночь.
Теперь, что может мне помочь:
Господь, родители, друзья?
Нет, одинока в мире я!
Он знал давно, что обречён,
Страдал и жаждал мести он,
Не знал, кто продал смерть ему:
Мстил человечеству всему!
Его отчаяние и боль
В судьбе других сыграли роль.

Тихо музыка в спину льётся,
Я живу, тишину открывая,
И надеюсь, что кто-то вернётся,
И надеюсь, что так не бывает.

Снег растает - раскроет раны,
Я, напротив, пытаюсь скрыться.
И рисую на картах страны,
И рисую на масках лица.

Треском сердце разбудит полночь,
Я листаю пустые страницы, -
Для того, чтобы что-то помнить,
Для того, чтоб чему-то сбыться.

Промолчу, раздражая звёзды, -
Им мой смех был до боли знакомым,
А теперь превратился в слёзы,
А теперь превратился в боль он.

Замерзшею рукою на снегу
Еловой веткой буквы выводила,
Слова из сердца: «Я тебя люблю!»
И имя, что в душе еще хранила.
Пусть видят звезды, небо и луна,
Ты им сегодня вызов бросишь.
«Верни его! Я требую, Земля!», -
Ты крикнешь, а потом еще попросишь:
«Верни! Прошу! Мне без него не жить, -
Дрожащий голос с губ твоих слетает,-
Верни! Не в силах я его забыть...
Ведь ты же видишь: сердце умирает»…
Потом смахнешь слезу рукой с щеки,
И что-то острое в ладонях засверкает.
«Раз не вернешь его, тогда смотри,
Смотри, как быстро тело остывает!»
Один порез - и алым станет снег,
И скоро встретятся два сердца вновь.
Смотри, Земля, на что способен человек,
Когда посмеешь ты отнять его любовь...

В глаза твои, чужие почему-то,
Смотрела я с тоскою и мольбой.
Хотела хоть на час, хоть на минуту
Отсрочить расставание с тобой.

Глотала слезы, тихо улыбалась,
Шепча тебе заветные слова.
Не обращать внимания старалась
На то, что ты их слушаешь едва.

Тянула руки, улыбаясь нежно,
И жаждала всем сердцем и душой.
Была я для тебя святой и грешной,
А стала безразличной и чужой.

И плакала. Осмеяна, раздета,
Лишенная надежды и огня.
С лучами запоздалого рассвета
Моя любовь покинула меня.

О, милостивый боже, как жестоко!
Ни слова, ни записки, ни следа…
Я снова безгранично одинока.
Сегодня, завтра… Раз и навсегда.

Ветер ветки деревьев неслышно колышет...
Я кричу во весь голос. Почему он не слышит?
Мои руки дрожат. Я оглохла от крика
Он не слышит меня. Одиноко и тихо...

Море гонит волну, разбивает о берег...
И любовь вся к нему, и ее не измерить
И в глазах его карих ответа не вижу
И в груди так болит, и то громче, то тише...

Солнце свет разливает, искрится лучами...
Он чужой человек. Почему я скучаю?
Что он сделал со мною? Наверно, убил.
Пусть бы только на миг он меня полюбил...

Зима его украла,
Украла не спросив,
Наверное, узнала,
Что очень был красив,
Наверное, хотела
Над нами пошутить,
Но как она посмела
Заставить разлюбить?!

«Зима! Ведь ты могуча,
Верни его, молю.
Зачем ты гонишь тучи?
Ведь я его люблю!»
Зима в ответ молчала,
Чуть шелестя душой,
Снежинки слез роняла,
Шептала: «Мой он, мой!»

Как забуду? Он вышел шатаясь,
Искривился мучительно рот...
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Все, что было! Уйдешь - я умру!»
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».

Она сидела на полу
И груду писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.

Брала знакомые листы
И чудно так на них смотрела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело.

О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!

Стоял я, молча, в стороне
И пасть готов был на колени,
И страшно грустно стало мне,
Как от присущей милой тени.

Я рыдаю на выдох,
Слезы бьются, звеня:
Он не любит красивых,
Он не любит меня!

Он не ценит фигуры,
Кожи ласковый цвет:
Все красавицы – дуры,
В них изюминки нет.

Он целует цинично,
Он глядит свысока,
У него все отлично:
Жизнь проста и легка;

У него все прекрасно,
Он умен, он эстет;
Про меня ему ясно:
Ничего во мне нет.

Только блеск и красивость
И немножко мозгов,
И, попав в его милость,
Я растаю от слов;

Как кусочек искусства,
Восхищу я его;
Но ни мысли, ни чувства -
Не возьму ничего.

Просто очень приятно
Гладить кожи атлас…
И уже не понятно,
Кто глупее из нас.

Повержена. И, крылья поломав,
К твоим ногам оружие роняю.
Не от смиренья голову склоняю,
А от тяжелых ран своих устав.

Но в плен мой дух Тобою не захвачен.
Застыли слезы на глазах моих
Не оттого, что от обиды плачу,
А оттого, что солнце слепит их.

И дальше знай, мой бессердечный гений,
Ты из меня не сделаешь рабы.
Я оттого лишь пала на колени,
Что умираю, а не от мольбы….

И никогда не выдам пред тобою
Ту тайну, что одной лишь мне дана:
Я стану холодна к тебе душою
Лишь оттого, что вылетит она...

Было раннее утро, когда ты ушёл,
Но казалось, что ночь продолжалась.
Ты мне сухо сказал: «Я другую нашёл».
Я смолчала и к стенке прижалась.

Эта стенка - холодная, как в феврале
Снеговые пощёчины вьюги, -
Задержала мне сердце на вечном нуле.
Ах, не всё знали мы друг о друге.

Ты - не знал, что я подлость смогу пережить.
Я - не знала, что ты лгать сумеешь.
Надо было мне сердце стеречь, сторожить.
А теперь ты его не согреешь.

Что ж, захлопнуть его? Запереть на замок?
И смириться с заслуженной мукой?
Я опять получила жестокий урок.
Только он мне не будет наукой!

Всё равно я не стану ни злей, ни скучней,
Буду снова безумно влюбляться!
От ударов судьбы только буду мудрей!
Может быть, научусь расставаться…

С полночного неба упала звезда
На дно бирюзового моря.
Но прежде, чем в волнах пропасть без следа,
Она прокричала с любовью!

И голос её содрогнулся без сил,
Но эхом подхваченный выжил.
Звезда прокричала: "О небо, прости,
Я больше тебя не увижу.

О небо, я гибну, молясь о тебе,
Люблю, в том меня не осудишь.
И боль моя режет сильнее вдвойне,
Ведь ты меня скоро забудешь!"

Как страстно кричала звезда о любви,
Сгорая бесследно от горя.
Так, помню, такими словами и ты
Со мною прощалась у моря…

Тогда, ты упала красивой звездой
В объятия вечной разлуки
Но знаешь, с тех пор я живу лишь тобой,
Как небо страдаю от скуки...

Сергей Москалёв

И пусть улыбка промелькнет,
И пусть разгладятся морщины,
И пусть весна в душе поет,
Сегодня праздник Ваш, мужчины.